Чоэнг-Эк – Поля смерти в Пномпене

Если вы приехали отдохнуть и повеселиться, то мемориал Чоэнг-Эк – не самое лучшее место для праздного времяпрепровождения. Да и присутствие там маленьких детей мне тоже не понятно. Казалось бы, дети должны знать историю со всеми ее ошибками, но с какого возраста им нужно знать такую историю?

Я долго думала, стоит ли туда ехать и что даст посещение этого места. Нужно ли мне окунутся в дела минувших лет сильнее, чем когда я писала первый пост про Пномпень? Для тех, кто не читал или не знает: Чоэнг-Эк или Поля смерти – это одно из мест массовых казней во времена правления Пол Пота и красных кхмеров. Подробнее об этом я писала в статье раньше. А если коротко (но так вряд ли получится), то в 1975 году, после восьмилетней гражданской войны, к власти пришел глава Коммунистической партии Пол Пот, а его настоящее имя – Салот Сар. У него было свое видение строительства коммунизма и нового общества. Политика его была не просто жесткой и жестокой, она была чудовищной. Изучая сейчас эту тему, побывав на месте одной из самых страшных мировых трагедий, я так и не смогла понять, как вышло так, что он дожил до своих 73 лет. Может, как “поставщику смерти” ему так повезло? И не понятно, как мировая общественность позволила такому кошмару происходить. Говорят, что границы были заминированы, что страна была закрыта от иностранцев и что мир просто не знал всех ужасов, которые происходили за трехметровой стеной. Так ли это, если в Демократической Кампучии были дипломаты девяти стран. Девять – не так и много, но ведь и не мало. Могли ли они что-то сделать или страх за свою жизнь и жизнь близких был сильнее?

Главной идеей Пол Пота было переселение людей из городов в деревни, потому что города – обитель порока и неравенства. Но, если вы думаете, что крестьянам, которые уже жили в селах жилось спокойно, то вы ошибаетесь. Все местное население переселяли в другие места.

Горожан переселяли в сельскую местность и в совсем дикие места. Организовывались так называемые колхозы, а по факту – трудовые лагеря со строгим режимом. Люди работали по 15 часов, начиная на рассвете и заканчивая после захода солнца, когда на улице становилось совсем темно. Из съестного “счастливые поселенцы” получали две миски рисовой похлебки в день.

По мнению партии, урожай риса нужно было увеличить втрое и сразу. Разумеется, так не получалось. А ситуация усугублялась еще и тем, что горожане не привыкли к тяжелому физическому труду. К тому же навыков и знаний в области сельского хозяйства не имели.

Кроме тяжелого, а порой и бессмысленного, труда было насилие над личностью. Дети не оставались с родителями, они считались детьми Демократической Кампучии, а не людей. Часть детей работала на полях, а те, кто был старше, отправлялся воевать.

Слушая рассказы очевидцев, кажется, что это дрянной рассказ плохого писателишки. Или гениального писателя, но фантаста. Так не могло быть. Такого не могло случиться. Но происходило. И как в книге Оруэлла “1984” Пол Пот и его команда создавали “новояз”, в котором упразднялись даже такие слова, как “отец” и “мать”.

Наверное, в то время отправиться в трудовой лагерь или армию было не самым плохим вариантом. Одним из экспонатов в Чоэнг-Эк является дерево Чанкири (дерево-убийца). Некоторые его части были такие острые, что ими протыкали горло обвиненным, чтобы те не могли кричать во время казни. А о ствол убивали детей осужденных и казненных в этом месте. Делалось это якобы для того, чтобы дети в будущем не мстили за своих родителей.

Поиски и выявление предателей дошли до паранойи. На перевоспитание, а по факту – на пытки и смерть отправлялись тысячи людей. По наговору, из-за несогласия с политикой действующей власти, репрессиям подвергались ученые и учителя. Порой даже ношение очков считалась показателем прогнившей душонки и поводом для казни. Пол Пот говорил, что лучше казнить невиновного, чем упустить врага.

Основной массой армии Пол Пота были молоденькие мальчики из глухих деревень, многие из которых не имели даже начального образования. Ими так легко манипулировать, правда? Им говорили, что главной причиной их бедности являются жители городов, образованные люди, интеллигенция. Жизнь заиграет яркими красками, если их не будет в живых. Так легко поверить в то, что виноват кто-то другой. (Кажется, я это где-то видела раньше).

В разных источниках указано разное количество жертв этого геноцида, когда камбоджиец убивал камбоджийца. От одного и почти до четырех миллионов насчитывают разные источники. Около 40 % от всего населения страны.

Из “тюрьм безопасности” измученных и искалеченных людей везли на “поля смерти” для казни. Чтобы заключенные не бушевали в грузовиках при перевозке, им говорили, что везут их на места новых поселений. К тому времени многие из них под пытками подписывали признания в изменах государству или противозаконных действиях друзей и родных. Можно ли их осуждать за это? Кто-то понимал, что везут их не в места счастливой жизни и радостного труда, но часто испытывал облегчение – наконец-то закончатся эти мучения.

Нельзя сказать, что их мучения заканчивались быстро. Пули были удовольствием не из дешевых, по-этому приговоренных забивали до смерти чем придется. В ход шло все, что попадало под руку: от бамбуковых палок до орудий сельскохозяйственного труда. Проводили это все возле ям, которые потом становились братскими могилами. Самое большое количество жертв в Чоэнг-Эк – 450 человек в одной яме.

На территории мемориала стоит огромная ступа с черепами их около восьми тысяч и все они были найдены на территории этого поля смерти. Когда эта ступа наполнилась, ученые перестали проводить раскопки, но дожди и ветра вносят свои коррективы. Гуляя по мемориалу можно найти на дорожках зубы или фрагменты костей, или одежду, в которой были захоронены люди. Через столько лет земля возвращает то, что в нее насильно помещали.

У входа на “Поля смерти” стоит билетная касса – $6 за вход. Каждому посетителю дают аудио-гид с наушниками, в котором коротко, но так жутко, рассказывается история этого места. В самом первом обращении говорится о том, чтобы посетители ходили только по тропинкам и не нарушали покой захороненных здесь людей. А если по-дороге встретятся фрагменты костей или одежды, просили их не трогать, смотрители мемориала сами все сделают. Не представляю, кому придет в голову идея уносить чужие зубы? Но, раз предупреждают, значит у кого-то хватала ума поднимать такие “сувениры”.

Гуляя по пыльным дорожкам и глядя на небольшие углубления, которые раньше были общими могилами, я думала о том, что вот этот непонятный торчащий кусок – ветка, а не кость, а трепыхающаяся на ветру тряпка – не одежда одной из жертв того времени. И черепа в ступе проломлены природой и временем, а не людьми. Ведь так поступать не по-человечески?

Закончилось все это, по-моему скромному мнению, из-за жадности. Как Пол Пот и его команда решили, что Вьетнам – исконно камбоджийская земля, я так и не поняла. Сначала во Вьетнам, в десятикилометровую приграничную зону, отправлялись небольшие диверсионные группы. Потом все больше и больше. Вырезались целые поселки, женщинам вспарывали животы, не жалели ни стариков ни детей, но оставляли листовки “это наша земля!”. По всей Кампучии звучали призывы: “за 1 кампучийца – 30 вьетнамцев”. Из каждого утюга звучало: “готовы воевать с Вьетнамом 700 лет! Дойдем до Сайгона!” Вьетнам был врагом №1, новой причиной нищеты и смертей, врагом у ворот, которого надо истребить.

Кампучийский вождь пытался отхватить кусок, который не поместился в рот. Вьетнамцы не только вышибли кампучийцев за пределы собственной страны, но и дошли до Пномпеня, свергнув действовавшую власть. Так закончились темные времена, но погибших не вернуть.

Я бродила от ямы к яме, от дерева смерти к ступе с черепами и пыталась понять, как повлияло правление тирана на нынешнюю Камбоджу? Интеллигенцию попросту истребили. Сколько десятков лет нужно, чтобы возродиться из пепла? Сколько поколений должно прожить?

Пномпень – шумный, пыльный и довольно грязный город. Но это ничто, по сравнению с тем, что творится в “запномпенье”. Такой грязи я не видела даже в Индии. Ну, допустим, я там в трущобах не была. Но и здесь это в 17 км от столицы. И если у индийцев грязь за забором, а дома и во дворе полный порядок, то у камбоджийцев срач везде, даже в домах и дворах. Тряпки, мешки с мусором, какие-то ошметки и объедки валяются просто на полу, у входа. И все притрушено плотным слоем бурой пыли.

Может, мне просто не повезло с увиденным сегодня или я слишком близко приняла это к сердцу. Даже в столице считается нормальным поставить мальчика лет пяти на стул у входа в собственный магазин, чтобы он пописал туда, куда ему будет угодно. Почему он должен это делать именно со стула мне не ясно. И почему его нельзя было увести внутрь в туалет – тоже.

Является ли причиной всему этому то, что сорок лет назад весь цвет нации был истреблен? И сколько еще лет должно пройти, чтобы страна пришла в себя?